Пробуждение. Часть 2
Первая часть миниатюры смотрите здесь ⇒
Глухие удары сердца отдавались в голове. В след за волной жара, тело начало холодеть. Кровь как будто сгустилась, замедлила свой бег, и тепло жизни медленно покидало меня, перетекая на судно с птицелоговым народом. Я уже не чувствовал своих ног, но ещё мог чуть шевелить ставшими неподатливыми, одеревенелыми пальцами рук. Казалось вся моя жизнь, весь я, такой как есть, без прикрас и условностей уже не принадлежу миру живых. Я ясно осознавал, что всё моё естество, моё истинное я, моя душа, уже никогда не посмотрит на мир глазами человека, может быть и никчёмного, пустого, но живого, лежащего посреди полистовских болот, вдали от дома, от семьи. Никогда уже слышать мне соловьиной песни, никогда не видеть восхода, не нянчить внуков, не слышать гулкой капели с крыш после дождя, не видеть солнца, зелени трав и глубину высокого небосвода.
А птицеголовый народ всё пел свою призывную песню, и песнь эта становилась всё сладостней и призывней, и часть меня уже стремилась туда, на судно, и дальние дали были так притягательны и желанны. А мысли мои сделались холодны, отстранённы, и перед глазами, как кино пронеслась прожитая жизнь. Сцена сменяла сцену. Я видел свои первые шаги, свой первый класс и первый поцелуй. Я видел первый рабочий день и первую свою утрату. Я видел человека мечущегося в поисках смысла. Но всё это уже не имело значения для меня. Оно уже не принадлежало мне, уже не являлось частью меня, лежащего там, внизу, на озёрах возле костра.
Я ощутил как то, что принято считать вместилищем наших мыслей, словно поделено на четыре части, не одинаковых, неровных. Я почти физически чувствовал это деление. Я видел и осознавал его ясно и безразлично, так, словно это был не я, а кто-то другой, незнакомый, ничего не значащий человек. Я с удивлением понял, что тот наблюдатель, растеренный, неуклюжий, живёт там, во внешней части. Большой, но робкий, похожий на ребёнка переростка. Вторая часть спала опоенная дедовым напитком, а третьей я воспринимал всё то, что видел. Четвёртая, самая маленькая, самая древняя, самая холодная часть меня, молчаливая, инертная и недоступная, там, в основании позвоночника. Четыре разных «я» жили во мне, спорили, ссорились, но как-то уживались.
Я услышал голос:
— Ты умираешь, ты уже на пути. То, что ты видишь, лишь для мёртвых. Ты уже умер, и потому мы позволяем тебе видеть. Ты принадлежишь нам, ты наш.
Я видел Землю, древнюю, до начала времён. Я видел, как рождались океаны и суша бушевала огнём, я видел вздымающиеся горы и неистовые ветра, играющие простором морей. Я видел ИХ, устало спускающихся с небес. Толстые, китообразные туши, кожа чёрная, глянцевая, перепончатые крылья. Я видел их, драконов. Они спасались бегством, они проиграли битву, они прятались и боялись. Я видел, как они создавали жизнь, как они прятались среди неё. Как они прятались среди нас, и в нас. В каждом из нас, там, в глубине, в основании нашего я.
— Вы принадлежите нам, мы создали вас, вы наши, мы управляем вами, мы живём в вас.
Я знал, это правда. Я чувствовал их присутствие в себе. Я осознавал это ясно и отчётливо. Я видел их холодность и расчётливость, я ощущал их в себе. Но одновременно внутри меня вскипала ярость, горячая, неудержимая ярость человека готового на всё лишь бы сохранить волю.
Холод подошёл к груди, онемение сковало челюсти. С каждой минутой становилось труднее дышать. Сердце всё реже толкало тепло жизни по венам. Я боролся собрав всю волю в кулак, я просил его, я умолял: «Бейся! Бейся! Моё хорошее, моё дорогое сердце!» Я знал, что мне осталось всего несколько мгновений, всего несколько ударов измученного сердца. Из последних сил я выдохнул из себя: «Пить…»
Прохладная жидкость влилась мне в рот, потекла по лицу, с лица на шею и грудь. Холод, сковавший меня, отступил, откатился от груди. Дышать стало легче, словно открыли неведомую заслонку. По жилам потекла, заструилась горячая кровь. Всё быстрее, быстрее и быстрее. Руки и ноги оттаяли, отошли, гибкость постепенно возвращалась к суставам, горячий пот покрыл измученное тело.
Видения отступали, галера удалялась, пение становилось тише. Остатки видений «взорвались» в моей голове, перед глазами сверкнули и погасли тысячи искр. Я погрузился в забытьё.
По пробуждении с удивлением обнаружил совершенную ясность мыслей, лёгкость в теле, хотя слабость ещё давала о себе знать. Я открыл глаза и увидел деда сидящего рядом. Он ворошил палочкой угли прогоревшего костра, его знаменитый медный чайник пускал пар через дырочку в крышке. Дед посмотрел на меня, потеребил бороду.
— Ну, вот и ладно, вот и хорошо.
Он показал мне палочкой в сторону озера. Я посмотрел туда, чуть приподнявшись на локтях. Метрах в десяти увидел сосенку наполовину выгоревшую, с осыпавшимися сучьями, пожелтевший и высохший мох у корней и неширокую, сантиметров в десять, опаленную полосу от сосны к воде.
Мне крупно повезло. Я старался не думать о том, что было бы, если бы… Так было легче. Я ведь снова дышал! Я чувствовал! Я жил!
В голове, как по волшебству, зароились мысли. А как там дома? Как на работе? Извечная человеческая рассудочность брала верх, вытесняя собой только что пережитое. Вопросы сыпались из меня как из рога изобилия. Я всё хотел знать. А что? А как? А почему? На что дед махал рукой и неизменно отвечал:
— Потом, потом…
Прошли годы. Мне стоило больших трудов восстановить в памяти свои видения, ведь они предназначались не живым, но мёртвым. А о том, что произошло, тогда, возле моховых озёр мне иногда напомнит сердце, временами вдруг сильно из нутрии ударяя по груди. Словно хочет сказать, напомнить о том, что смерть, она рядом, вот она, протяни руку и дотронешься. Её образ иногда можно уловить, вскользь взглянув влево. Она лучший друг и советчик для тех, кто не хочет прожить свою жизнь в погоне за кажущимися нужными вещами, для тех, кто стремится жить полно, кто осознаёт мимолётность бытия. Жизненные неурядицы перестанут волновать, ты посветлеешь лицом, перестанешь надувать губы, по поводу и без повода, и наконец то заживёшь полнокровной, цельной жизнью. И каждый день, дарованный тебе судьбой, будет праздником. А смерть, смерть она не страшна, ибо сказано: «Смерть вы увидите в своём окружении, но для себя вы её не найдёте».
Однажды переступив порог и вернувшись назад, без устали будешь дарить тепло своей души тем, кто нуждается в нем. Посмотришь на мир другими глазами, станешь спокойнее и мудрее. Мудрее не головой, но сердцем. И мир повернётся к тебе лицом, и Боги понесут тебя на руках, и нога твоя не предкнётся о камень…
Автор — Михаил Павлов
Если вам нравится творчество Автора, вы можете написать ему лично и поддержать ioda2@yandex.ru